Шаг этот был важен для Люберцева в том отношении, что открывал ему настежь
двери в будущее. Ему дали место помощника столоначальника. Это было первое звено той цепи, которую ему предстояло пройти. Сравнительно новое его положение досталось ему довольно легко. Прошло лишь семь-восемь месяцев по выходе из школы, и он, двадцатилетний юноша, уже находился в служебном круговороте, в качестве рычага государственной машины. Рычага маленького, почти незаметного, а все-таки…
Неточные совпадения
Заглядывая
в будущее, он иногда невольно, иногда умышленно заглядывал,
в полуотворенную
дверь, и на мелькавшие локти хозяйки.
Привалов кое-как отделался от непрошеной любезности Хины и остался
в буфете,
дверь из которого как раз выходила на лестницу, так что можно было видеть всех, входивших
в танцевальный зал. С Хиной приходилось быть любезным, потому что она могла пригодиться
в будущем.
— Господа! — вдруг патетически воскликнул Ванька-Встанька, прервав пение и ударив себя
в грудь. — Вот вижу я вас и знаю, что вы —
будущие генералы Скобелев и Гурко, но и я ведь тоже
в некотором отношении военная косточка.
В мое время, когда я учился на помощника лесничего, все наше лесное ведомство было военное, и потому, стучась
в усыпанные брильянтами золотые
двери ваших сердец, прошу: пожертвуйте на сооружение прапорщику таксации малой толики spiritus vini, его же и монаси приемлют.
Лакей остался
в дверях и сонно смотрел на Тетюева тупым нахальством настоящего лакея, что опять покоробило
будущего министра. «Черт знает, что такое получается? Уж не хочет ли Прейн расстроить аудиенцию разными махинациями?» — мелькнуло
в голове Тетюева, но
в этот момент появился Прейн. Ударив себя по лбу кулаком, он проговорил...
Иных оно лишило лакомого куска, других изобличило
в несостоятельности, третьим затворило
двери будущего.
Генерал опять затопал, закричал и кричал долго что-то такое,
в чем было немало добрых и жалких слов насчет спокойствия моих родителей и моего собственного
будущего, и затем вдруг, — представьте вы себе мое вящее удивление, — вслед за сими словами непостижимый генерал вдруг перекрестил меня крестом со лба на грудь, быстро повернулся на каблуках и направился к
двери.
Эта деловая беседа кончилась тем, что после четырех графинчиков Порфир Порфирыч захрапел мертвую на своем диване, а Гордей Евстратыч едва нашел
дверь в переднюю, откуда вышел на улицу уже при помощи Семена. Мысли
в голове
будущего золотопромышленника путались, и он почти не помнил, как добрался до постоялого двора, где всех удивил своим отчаянным видом.
— Наконец-то!.. — закричал Шабалин, поднимаясь навстречу остановившемуся
в дверях гостю. — Ну, Гордей Евстратыч, признаюсь, выкинул ты отчаянную штуку… Вот от кого не ожидал-то! Господа, рекомендую:
будущий наш золотопромышленник, Гордей Евстратыч Брагин.
— Нет-с, это совсем не так странно, как может показаться с первого взгляда. Во-первых, вам предстоит публичный и — не могу скрыть — очень и очень скандальный процесс. При открытых дверях-с. Во-вторых, вы, конечно, без труда согласитесь понять, что пожертвовать десятками тысяч для вас все-таки выгоднее, нежели рисковать сотнями, а быть может — кто будет так смел, чтобы прозреть
в будущее! — и потерей всего вашего состояния!
Бессеменов. Вот… поди и ты… Погляди-ка на
будущего… мм… (Обрывается, садится за стол.) Вы что… молчите? Я замечаю, что как я
в дверь — вы все сожмете губы…
Мои провожатые прошли весь дворик. Входная
дверь была
в конце. Вступая
в нее, я ждал увидеть длинный коридор и уже предвкушал интересные минуты первого знакомства с моими
будущими соседями. Вот, казалось мне, захлопнется
дверь коридора, провожатые уйдут, я подойду к своей
двери с круглым глазком и прислушаюсь. И наверное, услышу какое-нибудь приветствие или вопрос...
Саша Усков сидит у
двери и слушает. Он не чувствует ни страха, ни стыда, ни скуки, а одну только усталость и душевную пустоту. Ему кажется, что для него решительно всё равно: простят его или не простят; пришел же он сюда ждать приговора и объясняться только потому, что его упросил прийти добрейший Иван Маркович.
Будущего он не боится. Для него всё равно, где ни быть: здесь ли
в зале,
в тюрьме ли,
в Сибири ли.
— Вот они где… Вот и сам
будущий фельдмаршал! — раздался
в дверях голос.
— Ты смотри Сережины вещи не смешай; вот его лыжи бросили
в гостиной… — И он сам поднял их и особенно осторожно, как будто от этого зависел весь
будущий порядок помещенья, поставил их к притолоке и прижал к ней. Но лыжи не приклеились и, только что Pierre отошел от них, с грохотом упали поперек
двери. Наталья Николаевна поморщилась и вздрогнула, но, увидав причину паденья, сказала...